*
* *
Всякому
місту
—
звичай
і права,
Всяка
тримає свій ум голова;
Всякому
серцю — любов і тепло,
Всякеє
горло свій смак віднайшло.
Я
ж у полоні нав'язливих дум:
Лише
одне непокоїть мій ум.
Панські
Петро для чинів тре кутки,
Федір-купець
обдурити прудкий,
Той
зводить дім свій на модний манір,
Інший
гендлює, візьми перевір!
Я
ж у полоні нав'язливих дум:
Лише
одне непокоїть мій ум.
Той
безперервно стягає поля,
Сей
іноземних заводить телят.
Ті
на ловецтво
готують собак,
В
сих дім, як вулик, гуде від гуляк.
Я
ж у полоні нав'язливих дум:
Лише
одне непокоїть мій ум.
Ладить
юриста на смак свій права,
З
диспутів учню тріщить голова,
Тих
непокоїть Венерин амур *,
Всяхому
голову крутить свій дур.
В
мене ж турботи тільки одні,
Як
з ясним розумом вмерти мені.
Знаю,
що смерть — як коса замашна,
Навіть
царя не обійде вона.
Байдуже
смерті, мужик то чи цар,—
Все
пожере, як солому пожар.
Хто
ж бо зневажить страшну її сталь?
Той,
в кого совість, як чистий кришталь...
Всякому
городу нрав и права;
Всяка
имеет свой ум голова;
Всякому
сердцу своя есть любовь,
Всякому
горлу свой есть вкус каков,
А
мне
одна только в свете дума,
А
мне одно только не идет с ума.
Петр
для чинов углы панскіи трет,
Федька-купец
при аршине, все лжет.
Тот
строит дом свой на новый манер,
Тот
все в процентах, пожалуй, поверь!
А
мне
одна только в свете дума,
А
мне одно только не идет с ума.
Тот
непрестанно стягает грунта,
Сей
иностранны заводит скота.
Те
формируют на ловлю собак,
Сих
шумит дом от гостей, как кабак,—
А
мне. одна только в свете дума,
А
мне одно только не идет с ума.
Строит
на свой тон юриста права,
С
диспут студенту трещит голова.
Тех
безпокоит Венерин амур,
Всякому
голову мучит свой дур,—
А
мне. одна только в свете дума,
Как
бы умерти мне не без ума.
Смерте
страшна, замашная косо!
Ты
не щадиш и царских волосов,
Ты
не глядиш, где мужик, а где царь,—
Все
жереш так, как солому пожар.
Кто
ж на ея плюет острую сталь?
Тот,
чія совесть, как чистый хрусталь...